Только что, всего несколько мгновения назад был шум. Нестерпимый шум. Ещё чуть-чуть и, казалось, он просто сведёт с ума. Забавно, какой-то шум, а ведь этот юноша столько всего натерпелся, насмотрелся, пережил.
Несколько мгновений назад был шум, а теперь тишина… нет даже так: Тишина. Такое спокойствие. Нет ни суеты, ни криков, ни… Лайд медленно приподнял веки. Белый свет ударил в глаза так сильно, что пришлось опять их резко закрыть. Вспомнилась зима, когда снег, белоснежным ковром покрывая всё вокруг, отражает солнечные лучи и заставляет невольно зажмуриваться. Лайд это вспомнил, но ведь он никогда не видел ни зимы, ни снега …
Второй раз открыть глаза получилось удачнее, видимо за первый они уже успели привыкнуть. Лайд словно очутился в пустоте. Не было ничего, что могло бы напомнить о прошлом... Казалось, что эта пустота сама порождала бытие. Внезапно перед ним замелькали призрачные картины. Картины жизни. Он уже видел перед собой поля, леса, реки. Всё так свежо, всё так притягательно. Это мир, который Лайд хотел видеть всегда. Это его мир. Разумеется это было только в воображении, а пока всё вокруг - лишь та самая пустота, залитая светом. Этакое светлое безмолвие.
- Всё получается так, как ты предсказывал! – С явной ноткой возбуждения и радости прорезал Тишину голос за спиной.
Лайд обернулся. шесть силуэтов, ещё более ослепляющих, чем всё вокруг. Все шестеро смотрели на него.
Один из силуэтов снова прервал молчание, столь свойственное этому месту:
- Ты доволен, Лайд? Без тебя у нас ничего бы не вышло! – голос принадлежал первому нарушителю спокойствия. Он продолжил. - Теперь мы можем сделать всё, что захотим, создадим НОВЫЙ МИР. Но на этот раз без грязи и мусора. Теперь я понимаю ЕГО чувства. ЕГО, кто за “семь дней“ создал всё из ничего…
- Я надеюсь, ты пошутил, сказав это?! – с явным недоумением прервал говорящего Лайд.– Неужели ты ещё не понял, Адриан, мы семеро и есть ОН! Но мы ещё не готовы…

Он проснулся в холодном поту. Опять кошмар. В голове всё ещё слышался эхом звук выстрел из сна. Приподнявшись, парнишка осмотрел комнату. Очень маленькая со скудным интерьером. Но всё было чисто и аккуратно, что придавало ощущение уюта. На стекле виднелась еле заметная трещинка. «Кто это сделал? Ещё вчера её не было! – подумал он. – А в округе кроме меня и дяди никого нету!» Тут ход его мыслей резко прервался, когда под окном кто-то зашевелился. Парнишка медленно с опаской, как будто боясь увидеть страшное чудовище, подошёл к окну и… чувство облегчения и умиления одновременно … маленькая пташка сидела, прижавшись к стене дома. Птица была похожа на маленькую канарейку только белого цвета. Парнишка вышел медленно, чтобы не напугать. Взял с это крохотное создание с наибольшей аккуратностью и, даже не одев рубашку, побежал в сторону поля, где его уже ждал любимый дядя.
- Посмотри! Посмотри! Кто это (из птиц мальчик знал только орла и стервятника)?
- Что стряслось, Лайд?
- Посмотри, дядя (его имя пока не играет роли, поэтому далее мы будем называть его просто «дядя»), кто это? Можно его оставить? – как будто его не интересовал первый вопрос, прокричал мальчик. – Ну пожалуйста.
- Ему нужен уход и забота некоторое время, но мы обязаны будем отпустить его, когда птенец…
- Мистер Джек! – перебил его Лайд. Мистер Джек – это первое имя, которое вспомнилось Лайду. Так звали птичку в одном старом мультфильме.
- … Мистер Джек поправится, хорошо?
- Хорошо! Спасибо, дядя! – радостный крик, от которого дядя даже поморщился.
Они посмотрели друг на друга, улыбнулись, и снова их взгляды разошлись.
Лайд никогда не мог выдержать взгляда этого сурового мужика тридцати пяти лет на вид (хотя ему было уже далеко за сорок). Даже когда он радостный, взгляд остаётся суровым и острым как лезвие, способное пронзить с лёгкостью что угодно.
На дяде всегда была клетчатая рубашка, которые обычно носят фермеры в дешевых фильмах, и конечно же его незаменимая соломенная шляпа.
Лайд уже подбегал к дому, когда вдалеке показался автомобиль, тянущий за собой дорожку клубящейся пыли. Когда в этих краях последний раз были гости он даже и не помнил. Порой становилось так скучно вдвоём, но Лайд никогда не показывал этого. Спасал только телевизор, который им с дядей подарили лет пять назад.
«Ничего, спрошу потом, что хотели». – пробормотал себе под нос Лайд. «Я же говорил, что она нам понадобится, эта клетка! – с чувством гордости и собственной правоты произнёс Лайд уже чуть громче».
Пройдя через крохотную кухню в такой же крохотный узенький коридор, он остановился перед старой дубовой дверью. С самого детства Лайд боялся кладовой. В дрожь бросало здесь всё: поистине гробовая тишина, или напротив когда медленно падающие капельки воды резонируя напоминают стук шагов. В такой атмосфере невольно представляются страшные сцены. Однако любопытство брало верх над страхом. Лайд со временем свыкся с «поведением» комнаты и иногда, мечтая о более разнообразной жизни, не вылезал от туда часами! Чтобы попасть в кладовую приходилось нагибаясь спускаться вниз по крутой лестнице. Он даже несколько раз ударялся о низкий потолок, и каждый раз его дядя с явным испугом в глазах подбегал к нему, спрашивал о состоянии, не болит ли ничего. А ничего и не болело. Лайд даже не помнит что такое боль, так заботился о нём его единственный родственник. В кладовой было темно, но это не мешало всё видеть очень отчётливо. Казалось, что от самого Лайда исходит свет. Настолько белёсая была его кожа...